На пресс-конференции, приуроченной к выходу в мировой прокат мюзикла "Отверженные", актеры Хью Джекман (Жан Вальжан), Энн Хэтэуэй (Фантина), Аманда Сэйфрид (Козетта) и Саманта Баркс (Эпонина) говорили о работе над фильмом. Выдержки из интервью читайте ниже.
Фильм
фантастический. И в нем много слез. Энн, Том упомянул, что Вы
тренировались плакать во время пения, а Саманта пела под дождем, чтобы
капли падали ей на лицо. Всегда очень интересно узнать, как актеры
плачут в кино, в чем секрет? И как Вам удавалось плакать и петь
одновременно?
Энн Хэтэуэй: Не знаю,
есть ли тут какой-нибудь секрет. Это настроение, душевное состояние,
которому ты подчиняешься. Лично у меня не было шанса как-то провести
параллель между собой и моей героиней и тем, через что она прошла. У
меня успешная, счастливая жизнь, и у меня нет детей, которых я была
вынуждена бросить или защищать (смеется). Поэтому я старалась взглянуть
на ее историю изнутри, потому что такие судьбы реальны в нашей жизни. И
для того, чтобы осуществить это, я прочла массу статей, пересмотрела
огромное количество репортажей и документальных фильмов
о сексуальном рабстве. И только после этого я осознала, что прежде
относилась к Фантине, как женщине, жившей в далеком прошлом, а это не
так. Она живет в Нью-Йорке прямо сейчас, возможно, в квартале от этого
места. Несправедливость существует в нашем мире, и каждый день, когда я
была Фантиной, я понимала, что это никакая не выдумка, что я не играю – я
объявляю о боли, которая живет в этом мире. И я надеюсь, что мы все
станем свидетелями еще при нашей жизни того, что эта боль закончится.
Саманта, а Вам было трудно плакать под дождем?
Энн Хэтэуэй: А вы хоть раз в жизни плакали и пели под дождем одновременно?
Саманта Баркс:
Я не знаю. Я рассматривала наше шоу как театральную постановку, поэтому
лично мне было понятно, что, когда дождь хлещет тебя по лицу, ты
плачешь и хлюпаешь носом, будет разумнее не придираться к некоторому
несовершенству вокала. Вначале ты думаешь: "Красиво ли я пою? Правильно
ли звучит песня?" Но потом понимаешь, что реализм в твоем голосе
добавляет эмоциональности живому пению.
Хью Джекман: Я добавлю пару слов о процессе. Том Хупер
с самого начала объявил, что будут репетиции. Но я не уверен, что
кто-то из нас ожидал, что репетиции продлятся девять недель. Я никогда
не был занят в проекте, в котором весь актерский состав распевал бы все
время. Я родом из театра, поэтому для меня репетиция жизненно важна и
совершенно естественна. Есть много режиссеров, которые не верят в
репетиции, и есть актеры, которые предпочитают не репетировать, но с
мюзиклом это не пройдет. Мы отрепетировали все полностью, не было ни
толики неуверенности, незавершенности; Том буквально придвигался
вплотную со своим стулом и вел себя так всю дорогу. Так что все, что мы в
итоге сделали, вышло блестяще. К тому времени, когда мы наконец начали
снимать, камера в непосредственной близости уже не причиняла неудобства.
У каждого из нас в момент исполнения песни, бывало, текли сопли из
носа, и тогда Том говорил: "Пожалуй, это чересчур". В общем, все было
выверено от и до, и я безмерно благодарен Тому и всем на студиях Working
Title и Universal за то, что они потратили деньги и время на этот
проект и позволили его осуществить.
Хью, невероятная работа! Говорят, в начале фильма
даже непонятно, что это Вы. Энн говорила, что Вы потеряли ради роли 30
фунтов. Расскажите, пожалуйста, об этом. Вы истязали себя голодом?
Хью Джекман:
Мне так страшно слушать все, о чем вы говорите, и я хотел, чтобы Том
ответил на этот вопрос, потому что в самом начале мы обсуждали с ним,
что отношения между Жавьером (Рассел Кроу) и Вальжаном составляют
большую часть истории. Первая их встреча длится, наверное, пять минут,
и, когда, спустя девять лет, судьба сталкивает их друг с другом вновь,
Жавьер понятия не имеет о том, кто перед ним стоит. Но всем остальным
ясно, что парень просто снял фальшивую бороду и нацепил парик, но это
тот же самый парень, что и раньше. И тут Том говорит: "У всех актеров
есть возможность показать, как время изменяет человека, масштаб
происходящего и тому подобное. Хью, я хочу, чтобы ты стал неузнаваем, и,
если твои знакомые не спросят, что такое случилось с тобой, не заболел
ли ты, значит, мы зашли не так далеко, как было надо". В общем, я
сбросил вес, а потом наслаждался, набирая его снова, что составило 30
фунтов туда и обратно. Но все это меркнет в сравнении с тем, что сделала
эта леди, потому что у меня по крайней мере было время для подготовки.
Энни же провернула дело за 2 недели; Я думаю, она потеряла около 300
фунтов за 14 дней.
Энн Хэтэуэй смеется
Хью Джекман:
Я расскажу вам небольшую историю, я могу говорить долго, так что
остановите меня, если что. Мне состригли волосы, и на голове были
порезы. Энни в это время обсуждала свою будущую стрижку, и они с Томом
зашли для консультации в гримерку, где я сидел с обритой головой. И я
увидел ее взгляд – реальность отрылась ей во всей красе. И я помню, как
Энни сказала: "Кстати, если во время стрижки вы порежете мне скальп и
будет кровь, я согласна". Том стоял позади нее, и я поднял руку и
сказал: "Для протокола: мне бы хотелось, чтобы это был грим. Фальшивые
порезы, пожалуйста!"
Вы можете рассказать о своей роли Жана Вальжана?
Хью Джекман:
На самом деле, он один из великих литературных персонажей, я считаю его
настоящим героем, тихим и смиренным. Жан Вальжан прошел через такие
лишения и трудности, которые я и вообразить не могу, и, думаю, никто из
нас не может. Но ему удалось измениться изнутри. В фильме
мы хотели показать также и внешние изменения, но вообще-то Виктор Гюго
использует слово "трансфигурация", оно шире, чем "трансформация", потому
что Жан прошел через духовное преображение. Для меня это одно из самых
красивейших литературных путешествий и величайшая возможность, которая
была мне предоставлена как актеру. Если бы я хоть на одну десятую
походил на Жана Вальжана, я был бы счастлив.
Одной из самых мощных и кульминационных строф являются слова: "полюбить другого человека, значит, узреть лик Божий".
Аманда Сэйфрид:
В этих словах заложен глубокий смысл, а если их еще и спеть, то их
значение только усилится. Это то, с чем мы остаемся в конце, и поэтому
"Отверженные" продолжают быть феноменом в течение стольких лет. Все дело
в теме, все дело в любви и в музыке Клода-Мишеля тоже.
Саманта Баркс:
Я соглашусь с тобой по поводу темы, потому что это произведение об
искуплении и надежде. Моя героиня выросла в окружении извращенных,
темных людей. Так что на Эпионину, у которой не было опыта общения с
хорошими людьми, встреча с Маркусом произвела большое впечатление, и
любовь явилась для нее своего рода спасением.
Я задам два
вопроса. Я слагаю с себя ответственность за первый вопрос, потому что
его оставила на моей странице десятилетняя девочка под ником
Glittergirl. Она хочет знать, действительно ли Энн состригла волосы и жалеет ли она об этом?
Энн Хэтэуэй:
Так я и поверила! Ну, ладно. Я действительно состригла волосы и жалела
об этом только когда находилась рядом с Амандой Сэйфрид, чьи волосы
прекрасны. Я сама предложила Тому сделать это. Где-то глубоко внутри я
всегда знала, что захочу когда-нибудь сделать нечто подобное для своей
героини, если это будет того стоить. И когда я получила роль, прочла
сценарий и увидела, что в нем сохранена сцена с обрезанием волос, я
решила прочесть описание этой сцены в книге. Она оказалась такой
опустошительной! Я подумала, что, сделав это по-настоящему, подниму
немного ставки моей героини. Еще я размышляла о том, что, если так
тяжело смотреть на то, как ей состригают волосы, насколько нестерпимо
больно будет наблюдать за тем, как выпадают ее зубы и как потом она
становится проституткой. Конечно, все это время мы должны прожить рядом с
ней, прочувствовать ее страдания. Как актриса, я была рада пережить
такую достоверную физическую трансформацию.
Второй вопрос: В мюзикле "Песня" мы видим, как музыканты играют. Где находятся музыканты в вашем фильме?
Саманта Баркс:
У нас в ушах были малюсенькие наушники, и мы могли слышать пианино,
которое находилось вне съемочной площадки в специальном коробе. Когда
смотришь фильм,
слышишь всю мощь оркестра, а на съемках до нас долетали только слабые
звуки пианино. Поэтому приходилось использовать свое воображение, чтобы
представить, какой эпичной будет музыка в исполнении всего оркестра.
Том
и продюсеры говорили о братских отношениях среди актерского состава,
которые возникли на съемках. А вы, ребята, думали о том, как можно было
бы их увековечить? Возможно, татуировками или чем-то вроде этого?
Аманда Сэйфрид:
О, я хотела сделать татуировку. Мы на днях были в Международном
финансовом центре Гонконга, и нам попалось по пути около восьми
тату-салонов.
Энн Хэтэуэй: На самом деле, человека, который первым сделал шаг к нашему сплочению, сегодня, к сожалению, здесь нет. Это Рассел Кроу.
Хью Джекман: Точно.
Энн Хэтэуэй:
Нельзя недооценить его вклад и влияние на наш коллектив. Он первым
предложил: "Эй, приходите ко мне домой в пятницу вечером. Мои учителя
по вокалу будут играть на пианино, мы пропустим по стаканчику, а потом
споем". Это было так вовремя и кстати, потому что до этого момента,
когда мы репетировали друг с другом, мы были очень серьезны, и, тем не
менее, я не уверена, что мы думали о песне, как о средстве общения. За
те вечера, которые мы провели у Рассела дома, нам все открылось
совершенно с другой перспективы. Мы почувствовали, что песня помогает
общаться, говорить, делиться опытом, чувствовать и сопереживать друг
другу. Мы все фанаты "Отверженных".
|
