Сицилийка, рожденная в Бельгии, Лара Фабиан живет сейчас в Монреале и больше всего выступает во Франции, где, чтобы попасть на ее концерты, публика записывается за год вперед.
— В одном из ваших ранних интервью вы рассказали, что в детстве воображали себя то королевой французского шансона Эдит Пиаф, то черной рок-звездой Тиной Тернер, то примадонной бродвейских мюзик-холлов Ширли Маклейн. Это что — ваши артистические идеалы?
— В какой-то мере да. Я одинаково цельно и органично чувствую себя в любом из перечисленных вами музыкальных жанров. Я способна рвать страсть в клочки, как Эдит Пиаф, могу зажечь публику ритмом рок-н-ролла, люблю и музыкальные шоу с танцами, чечеткой. Убеждена, что настоящий профессионал эстрады должен уметь делать на сцене все.
— А когда вы впервые осознали, что будете певицей?
— Когда родилась, наверное... Я всегда пела. В восемь лет отец купил мне пианино и отдавал во всевозможные музыкальные школы, где я десять лет училась не только вокалу, но и игре на разных музыкальных инструментах. Надо сказать, была примерной ученицей, у меня не оставалось времени на подружек с улицы. В восемь лет написала свою первую мелодию. А в семнадцать влюбилась в человека на двенадцать лет старше меня. Это было какое-то затмение: без мысли о нем я не могла ни спать, ни дышать... И я начала сочинять песни. Некоторые из них стали позднее мировыми шлягерами.
— Вы верите в судьбу?
— О да! Судьба позаботилась, чтобы уже в 19 лет я поняла, что не смогу быстро пробиться в Европе как самостоятельная певица и одновременно как исполнительница собственных песен. Европейский эстрадный рынок слишком переполнен. Петь по-английски я была в ту пору еще не готова. Франкоязычный же эстрадный рынок помимо Европы существует только в Канаде. Точнее, в Квебеке... К тому же совершенно случайно 28 мая 1990 года (помню этот день как сейчас!) я повстречала в пиано-баре «Крещендо» в Брюсселе Рика Алисона, талантливого музыканта — певца и пианиста. Он совсем недавно вернулся в Европу из Канады и был полон впечатлений... Рик запел «Summertime» Гершвина, я не удержалась и подхватила. Мы завершили песню вдвоем под бурные овации зала. После этого мы с Риком уже не расставались. Он предложил мне уехать вместе с ним в Квебек, и я с радостью согласилась. Через год с небольшим у меня вышел в Монреале мой первый альбом. Так и началось мое восхождение на олимп. — Вы так полюбили Канаду, что даже стали гражданкой этой страны.
— «Где хорошо — там и родина», говорили древние греки. Во мне слилась кровь Италии, Бельгии и Нидерландов. Я говорю на многих языках и в полной мере чувствую себя гражданином Вселенной, но родина моя сегодня в Квебеке — месте, идеально расположенном между Европой и Америкой. В Монреале стоит первый дом, который я приобрела самостоятельно, — мой родной дом. И хотя многое связывает меня с Парижем, во Франции я — только гость.
— А правда ли, что вашим именем вы обязаны Борису Пастернаку и его роману «Доктор Живаго»?
— Это так. Моя мама, учитель словесности, всегда любила русскую поэзию. Когда мама ждала меня, как раз вышел великолепный американский фильм «Доктор Живаго» с Омаром Шарифом в главной роли. Мои родители ходили на него в кино несколько раз... Так я и стала, появившись на свет, Ларой.
— Это напоминает историю, как-то рассказанную Селин Дион, другой знаменитой во всем мире квебекской певицей. Мать назвала ее в честь героини известной песни лирического французского певца Юга Офрэ... Кстати, не смущает, что вас часто сравнивают с Селин Дион?
— Иногда говорят, что наши голоса чем-то похожи. Мне лично так не кажется. Кроме того, у нас совсем разные сценические образы: Селин — ранимая, нервная, тонкая, а я — сильная, общительная, уверенная в себе.
— Однако и вас, и Селин критики часто называют «певицами любви». Нашли ли вы уже своего прекрасного рыцаря?
— Да, «Je t’aime» — по-французски «Я тебя люблю» — это лейтмотив многих моих песен. Несмотря на то, что в наш циничный век трудно оставаться романтиком, мне это удается. Правда, мои любовные истории никогда не были слишком простыми. Тем лучше, по крайней мере жизнь мою никак нельзя считать монотонной! Самое глупое, на мой взгляд, это просчитывать свое будущее, пытаться предусмотреть его на 10—15 лет вперед. Стараюсь жить настоящим днем и при этом никогда не терять голову.
— Тем не менее вы не ответили на мой вопрос... — О прекрасном рыцаре, как я понимаю? На этот вопрос ответить легко. Сегодня все франкоязычные воскресные издания только и говорят, что о моем романе с Патриком Фиори, чудесным корсиканским певцом, мгновенно ставшим известным благодаря рок-опере «Собор Парижской Богоматери», сделавшейся главным музыкальным событием прошлого года во Франции. Мы и в самом деле очень близки с Патриком, я даже ездила знакомиться с его родственниками на Корсику. Что ж, посмотрим! Патрик — серьезный парень, хочет иметь большую, крепкую семью... Нам сейчас хорошо вдвоем, и это главное.
— Прибегаете ли вы к какой-либо особой стратегии, чтобы разбивать сердца мужчин?
— Я не верю в заранее написанные сценарии. Тем более что настоящая любовь не подлежит жесткой логике. Взаимопонимание, без которого не может быть большого чувства, рождается между мужчиной и женщиной с одного жеста, взгляда, слова... Порой совершенно случайного, незначительного. Это алхимия, иного слова и не найдешь!
— А что вы больше всего цените в мужчине?
— Наверное, юмор. Я — жуткая хохотушка... Ценю в мужчинах и хорошее воспитание, откровенность. Не люблю людей, у которых глаза и руки живут разной, параллельной жизнью. Мой идеальный мужчина — это человек с прямым, открытым взглядом и сильными, умелыми руками.
— Считаете ли вы, что при разрыве любовных отношений женщина страдает больше мужчины?
— Наоборот! Мне кажется, что мужчина болезненнее женщины переживает разрыв. Ваш брат в большей степени существует в своем внутреннем мире. Женщина же умеет раствориться в делах по хозяйству, в болтовне с подружками, каких-то обыденных мелочах. Тогда как мужчина начинает философствовать, заниматься самокопанием и самоедством. Разве не так? И вообще, не люблю женщин, только и знающих, что жаловаться на свою тяжелую супружескую жизнь. Мне всегда было легче общаться с мужчинами, чем с женщинами.
— А способны ли вы на ложь?
— Только если она во благо. Такую ложь я называю белой, в отличие от черной лжи, когда врут с пагубными целями. Белая ложь это та, на которую идут, чтобы, скажем, спасти домашний очаг, сберечь любовь... Впрочем, от любой лжи мне не по себе. Как говорят бельгийцы: это не моя чашка чаю.
— А что вы считаете самым ярким проявлением любви к вам?
— Однажды во время моего выступления в Париже на сцене непонятно откуда появилась девочка лет восьми. Она протянула мне один-единственный яркий цветок и сказала: «Говорят, что ты любишь пионы. Возьми, я сама его вырастила!» А потом добавила: «Недавно умер мой папа... Когда я слышу твои песни, мне кажется, что он жив и рядом со мной». У меня как комок в горле застрял. Я едва сдержалась, чтобы не заплакать. Теперь каждый раз, когда бываю в Париже, обязательно звоню этой моей маленькой подружке. Мы встречаемся, болтаем, вместе гуляем. Теперь я и не знаю, кто больше в ком нуждается — эта девчушка во мне или я в ней?
— Как вы думаете: за что вас любит публика?
— Прежде всего за то, что я такая же, как они, — являюсь для этих людей источником вдохновения и делаю их жизнь более радостной. Я — самая обыкновенная молодая женщина, у которой нет ни пронзительного ума Альберта Эйнштейна, ни божественных форм Клаудии Шиффер (смеется).
— И ваша публика вас никогда не огорчала?
— Было дело... Однажды во Франции, когда я выходила из студии одного телевизионного канала, на меня набросилась толпа поклонников и поклонниц, тут же разорвавших мою юбку на клочки. Едва добравшись до ждавшей меня машины, я разревелась. Было ужасно больно: я не понимала, за что эти люди так обидели меня.
— Вас легко ввести в смущение? Вы не умеете постоять за себя?
— По натуре я человек застенчивый, но умею и защитить себя. Неужто вы думаете, что иначе я смогла бы сделать такую стремительную карьеру?! В смущение же меня ввести ничего не стоит. Так, достаточно журналисту сказать, что я — красивая, как начинаю краснеть...
— Стоп, подождите-ка! Лара, я давно хотел вам сказать: вы не просто красивая, вы божественная!
— Прекратите сейчас же! Ну, видите, я опять краснею, словно дурочка...
— А как вы смотрите на мужчин, которые краснеют, когда понимают, что говорят с самой Ларой Фабиан?
— Обожаю краснеющих мужчин! Ужасно люблю! Поймите: смущение вовсе не свидетельствует о слабости человека, наоборот — о его силе. Ведь только сильная натура в состоянии позволить себе не скрывать своих эмоций, быть искренней. Негодяев же ничем никогда не пронять, им все на свете — как с гуся вода!
— Казалось бы, все в жизни у вас задалось. А есть что-то такое, о чем вы порой жалеете?
— Люблю принимать у себя гостей, но сама бываю в собственном доме все реже и реже — гастроли, записи, разъезды... Люблю сладкое, но сижу на диете: при моей склонности к полноте поправиться ничего не стоит. Мечтаю лечь пораньше да проспать как-нибудь до полудня! При этом осознаю, что я этого в ближайшее время так и не сделаю. Хронически не хватает времени: в жизни столько интересных вещей, которым необходимо обязательно научиться!..
— Чувствуется, что вы были всегда отменной ученицей. А как же ваш южный, средиземноморский темперамент? Он не мешал вам при постижении наук?
— Импульсивность — мой главный недостаток. Наверное, это говорит горячая кровь моих сицилийских предков. Дедушка и бабушка до сих пор живы — 98 лет и 92 года! Они живут недалеко от города Катания. Я нередко езжу на Сицилию и люблю этот остров: море, синее небо, легкое красное вино, спагетти-канеллони... Я могу взорваться, но умею и владеть собой. В детстве была послушной и исполнительной, но иногда позволяла себе такое, от чего у взрослых волосы на голове вставали. Так, помню, однажды в нашей школе почему-то отключили отопление. В классах стояла такая холодина, что пальцы мерзли. Директор школы, несмотря ни на что, потребовал, чтобы мы продолжали занятия. А я собрала ребят и девчонок в школьном дворе и призвала их к... забастовке! Все как один разошлись по домам. Ну и нагоняй мне потом дома учинили!
— Кто является для вас жизненным идеалом?
— Мои родители. Если бы я не стала певицей, я хотела бы походить на них.
— А кем бы вы стали, если бы не были певицей?
— Выступая я Квебеке, я параллельно и училась. Изучала гражданское право и криминологию. Со временем я вполне могла бы начать работать адвокатом, специалистом по тем правовым разделам, которые касаются защиты прав детей. Обожаю детей, это лучшее, что существует на свете.
— Послушайте, а что заставило вас пойти учиться на юриста? Ведь ясно было, что ваша музыкальная карьера удалась как нельзя лучше.
— Не хочу, чтобы про меня говорили: «Конечно, у Лары Фабиан — хороший голос. Но, кроме этого дара природы, у нее ничего нет... Ну, может, пара удачных песен...» Увы, но только таланта недостаточно, чтобы добиться успеха в жизни. Он складывается из множества факторов, среди которых образование артиста занимает не последнее место.
— Вам никогда не предлагали сниматься в кино?
— Мечтаю сниматься в кино, где моим идеалом актрисы является Софи Марсо. Два режиссера уже предлагали мне попробовать себя в новом для меня жанре, но, к сожалению, сделано это было не вовремя. Я была занята на гастролях и никак не могла поломать свой заранее составленный график... Кроме того, не умею делать несколько вещей сразу. Актерскому мастерству тоже надо учиться: на днях начала ходить на сценические курсы. Мой любимый режиссер? Клод Лелюш...
— Ваше главное достоинство?
— Близость к жизни и верность корням. Несмотря на славу и внушительный банковский счет, я не потеряла ощущения реальности. Какие-нибудь сорок долларов — по-прежнему умопомрачительная сумма для меня. Скромности и рачительности меня научил мой отец. Он часто приговаривал: «Никогда никакую вещь не выбрасывай, если можешь отложить ее в сторону». Он был прав: никому не ведомо, как наша жизнь завтра повернется...
|
